• Составление Танского кодекса было закончено в 653 г., однако обнародование состоялось только в 737 г.
• Кодекс устанавливал социальное неравноправие: тяжесть наказания зависела от социального и политического положения преступника.
• Танское законодательство не знает института необходимой обороны, но освобождает от ответственности ближайших родственников, вступившихся за отца, мать, деда, бабку в случае нападения, ибо негативные последствия их действий (вплоть до убийства нападавшего) не были продиктованы их преступной волей. В данном аспекте рассматривалось также, например, преступное деяние слуги, совершенное по приказу хозяина.

Структура Танского кодекса

Разделы имели следующие области регулирования:

• Меры наказания и принципы применения законов;
• Охрана запретных мест;
• Должностные обязанности чиновников и порядок их исполнения;
• Домохозяйства и бракосочетания;
• Государственные конюшни и зернохранилища;
• Самовольные действия администрации;
• Разбой и хищения;
• Драки и тяжбы;
• Мошенничества и подлоги;
• Разнородные карательные законоустановления;
• Задержания и побеги;
• Судопроизводство и тюремное содержание.

Классификация преступлений в свете конфуцианской морали – «10 зол»

1. Заговор о мятеже против императора.

2. Великое непокорство.

3. Заговор, измена.

4. Неподчинение, непокорство.

5. Несправедливость, порочность.

6. Выражение великого непочтения.

7. Выражение сыновней непочтителньости.

8. Несогласие, разногласие.

9. Несправедливость, неправедность.

10. Кровосмесительные половые связи.

Наказания

• удары тонкими палками (от 10 до 50);
• удары толстыми палками (от 60 до 100);
• смертная казнь (обезглавливание, удушение, с X в.- расчленение трупа);
• каторжные работы (от 1 до 3 лет);
• ссылка в отделенные местности (от 2000 до 3000 ли(1ли- 500 км)

Наказания (в соответствии с кодексом династии Тан)

Основная цель наказания – устрашение.

Наказания чиновников

• лица, имеющие высокий социальный статус , выводились из-под юрисдикции обычных судов их преступление деяния рассматривал император.
• родственники чиновника освобождались от ответственности или несли смягченные наказания (согласно наличию института тени в традиционном праве Китая)

Согласно этому кодексу, в правовом отношении общество танского Китая подразделялось на три группы. Верхний, привилегированный слой составляли чиновничество и знать; среднее положение занимали лично свободные простолюдины; на нижней ступени социально-юридической лестницы стояли пораженные в правах лично зависимые различных категорий. В кодексе была зафиксирована шкала основных видов наказаний: пять степеней наказания тонкими палками (десять, двадцать, тридцать, сорок и пятьдесят ударов); пять степеней наказания толстыми палками (шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, девяносто и сто ударов); пять степеней продолжительности каторжных работ (один, полтора, два, два с половиной и три года); три степени наказания ссылкой (на две тысячи, на две с половиной тысячи и на три тысячи ли); две степени наказания смертью (удавление и обезглавливание).

Описанная система наказаний имела универсальный характер, т. е. под ее действие подпадали (по крайней мере формально) все три правовых слоя. Но применялась она, так сказать, дифференцированно: за одинаковое преступление представителю слоя пораженных в правах наказание назначалось тяжелее, а представителю привилегированного слоя - легче, нежели простолюдину.

Привилегии сводились к систематизации уровня снижения наказания, действие их ограничивалось лишь приговорами к тем наказаниям, которые перечислены в упомянутой выше шкале, т. е. к основным наказаниям.

Привилегии были четырех типов: принадлежности к одной из восьми групп лиц, суждение по делу которых выносилось императором (ба и); подачи прошений императору о смягчении или отмене наказания (цин, или шан цин); уменьшения тяжести наказания на одну степень (цзянь); откупа от наказания (шу).

Распределение привилегий строго соответствовало внутренней иерархии господствующего класса. Формально та или иная привилегия могла предоставляться на двух основаниях - благодаря либо собственному чину или титулу, либо родственным связям, определенной степени близости с лицом, имеющим более высокую привилегию. Мерилом такой близости был срок траура, который должен был носить по данному родственнику обладатель более высокой привилегии в случае его смерти. Кодекс выделяет четыре основные категории траура и, следовательно, четыре степени близости родственных отношений: сыма (длительность три месяца), сяогун (пять месяцев), дагун (девять месяцев) и ци (год и более), а также специфический траур таньмянь, который носил лишь император по родственникам более далеким, нежели родственники категории траура сыма (например, по своим пятиюродным братьям, четвероюродным братьям отца, троюродным братьям деда и т. д.). Длительность этого траура неизвестна.

Право2 на «суждение» было наиболее элитарной привилегией.

Узкий круг пользовавшихся ею лиц был разбит на восемь групп.

1. Группа родственных (цин), под которыми понимались лица, связанные по крови с августейшими особами. Кодекс выделяет три группы таких лиц: родственники царствующего императора (категории траура таньмянь и выше); родственники бабки и матери царствующего императора (категории траура сыма и выше); родственники жены царствующего императора (категории траура сяогун и выше).

2. Группа близких (гу)-старые, испытанные друзья и слуги императора, те, кто прислуживает в его внутренних покоях и постоянно удостоен счастья непосредственного общения [с ним].

3. Группа достойных (сянь) - те, чьи поступки исполнены добродетели, чьи слова и дела могут служить образцами.

4. Группа способных (нэн)-занимающиеся делами управления с большим талантом, всегда способные дать императору ценный совет, являющиеся образцом в поведении.

5. Группа заслуженных (гун) -те, кто имеет большие заслуги, например смог обезглавить вражеского полководца, сорвать вражеское знамя, пройти в авангарде более десяти тысяч ли или же способствовал подчинению власти танских императоров большого числа людей.

6. Группа знатных (гуй) - занимающие служебные должно сти (чжишигуань) рангов третьей категории3 и выше или же почетные должности4 рангов (саньгуань) второй категории и выше или же имеющие титулы знатности (цзюэ)5 рангов первой категории, т. е. гогун и выше.

7. Группа усердных (цинь)- те, кто действует с большим прилежанием, т. е. и крупные полководцы, и мелкие чиновники, которые с благоговением отдаются служебной деятельности, и днем и ночью трудясь во имя общественного блага, а также те, кто, будучи послан на край света, переносит лишения и опасности.

8. Группа гостящих (и бинь)-те, кто, будучи потомками предыдущих династий, становится гостями государства.

Нетрудно заметить, что перечисленные группы серьезно отличались друг от друга по обширности охватываемых и по четкости определения круга входящих в них лиц. Первая, шестая и в некоторой степени восьмая группы намечены максимально четко. Состав остальных групп назван чисто описательно, поскольку включение в них могло, вероятно, быть результатом произвола. Не случайно в примерах, которыми в кодексе разъясняется положение пользующихся данной привилегией лиц, говорится либо о первой, либо о шестой группе.

Рассматриваемой привилегией пользовался также еще определенный круг лиц вследствие специфической особенности, которую придавало привилегиям тогдашнее китайское законодательство. Мы пока назовем ее свойством «наибольшего благоприятствования». Им обладали все четыре привилегии. Суть его заключалась в следующем: если лицо теряло положение, дающее право на привилегии, не в результате наказания за какое-либо преступление, то привилегии за ним сохранялись®.

Привилегия права на «суждение» в плане состава преступлений была наиболее всеохватывающей. Она действовала при совершении преступлений любой тяжести, за исключением перечисленных в списке «десяти зол» (ши э), т. е. преступлений, направленных непосредственно против особы императора и основ существующего строя. В случае совершения лицом, пользовавшимся данной привилегией, преступления, наказуемого смертной казнью, Палатой наказаний (син бу) составлялся документ, фиксировавший состав преступления, статью закона, под которую оно подпадало, и группу имевших право на суждение, к которой принадлежал преступник. Этот документ с просьбой о вынесении суждения направлялся вверх по инстанции. Для вынесения суждения собирался Дутан - центральный орган Департамента государственных дел (Шаншу шэн), разделенный на шесть отделов, каждый из которых ведал делами подведомственной ему палаты. Происходило, таким образом, совещание лиц, ответственных за деятельность высших исполнительных органов танского правительства. Дутан и выносил суждение по делу подсудимого, а затем посылал его на рассмотрение и утверждение императору. Под вынесением суждения Дутаном кодекс понимал выяснение побудительных мотивов и обстоятельств преступления, подтверждение заключения первоначальной инстанции о наказуемости виновного смертной казнью, но точного приговора - удавление или обезглавливание - Дутан не предлагал. Реальное вынесение приговора оставалось за императором, который имел право снизить или вовсе отменить наказание. «Если есть особая милость,- указывал кодекс,- то преступник будет удостоен полного прощения. Такие необычные приговоры есть право повелителя людей».

Таким образом, в случае совершения преступлений, наказуемых смертной казнью, лицо, пользующееся привилегией права на «суждение», оказывалось фактически неподсудным обычным нормам. Такое дело должно было быть рассмотрено императором и решено им согласно его собственным соображениям.

При более легких преступлениях суждение не выносилось, а тяжесть наказания преступнику просто понижалась на одну степень.

Деяния же, отнесенные к категории «десяти зол», автоматически влекли за собой отмену действия привилегий.

В прошении сообщалось, под какую статью подпадает совершенное преступление, и указывалось основание, в силу которого преступник пользуется данной привилегией. Палата наказаний точно формулировала, какого вида казни заслуживает преступник по обычным нормам. Прошение с просьбой о смягчении наказания направлялось непосредственно императору, минуя Департамент императорских дел (Мэнься шэн), который ведал обычно поступающей к императору документацией.

При совершении лицами, обладавшими правом подачи прошений, менее серьезных преступлений, тяжесть наказания уменьшалась на одну степень без подачи прошения.

Рассматриваемая привилегия теряла силу не только при совершении преступлений, отнесенных к категории «десяти зол», но и при рассмотрении дел об убийстве, умышленном покушении на убийство, прелюбодеянии, похищении человека, взимании взяток и т. п., совершенных чиновником при исполнении служебных обязанностей.

Право на снижение тяжести наказания на одну степень было как частью двух описанных выше привилегий (и, естественно, распространялось на весь круг пользовавшихся ими лиц), так и самостоятельной привилегией для чиновников рангов шестой и седьмой категорий, а также дедов, бабок.

Данная привилегия носила менее универсальный характер, нежели две другие, упомянутые выше. Из сферы ее действия были исключены случаи, когда выносился смертный приговор. Одновременно шире был круг исключений: помимо случаев, названных при рассмотрении первых двух привилегий, она теряла свою силу при привлечении к общесемейной ответственности за совершение родственниками преступлений, квалифицируемых по статьям 1 или 2 «ши э», а также при осуждении за непредумышленное убийство в драке, за случайное ранение или нанесение увечий родственникам категории траура ци и выше, за различные преступления, совершенные чиновником с использованием своего служебного положения, и т. д.

Привилегия откупа от наказания также не распространялась на преступников, осужденных на смерть. Для обладавших первыми тремя привилегиями она вступала в силу уже после снижения тяжести наказания. Кроме них этой привилегией пользовались: чиновники рангов восьмой и девятой категорий; ряд родственников тех, кто обладал привилегией уменьшения наказания на одну степень благодаря собственному статусу (т. е. чиновников шестой и седьмой категорий ранга); наложницы чиновников пятой категории ранга и выше.

Объем ситуационных исключений из сферы ее действия настолько значителен, что даже беглое их рассмотрение в рамках небольшой статьи не представляется возможным.

Мы видим, таким образом, что привилегии охватывали не только высшую знать и весь корпус чиновничества, но и членов их семей, т. е. практически весь тот социальный слой, из которого наиболее вероятным было дальнейшее (рекрутирование кадров в государственный аппарат. При помощи привилегий государство ограждало от многих наказаний не только своих служащих, но и вою среду, в которой жили и воспитывались те, кто в будущем мог прийти им на смену. Вместе с тем действие привилегий не распространялось на совершивших особо опасные, по современной терминологии, государственные преступления. Криминальные деяния такого рода можно, в общем, подразделить на три группы: преступный умысел или преступления, направленные непосредственно против особы императора и его семьи, а также на подрыв окружающего их пиетета; все преступления, так или иначе связанные с нарушением конфуцианских добродетелей - сыновней почтительности, гуманности, беспристрастности и т. п.; большинство преступлений, связанных с использованием служебного положения в корыстных целях и пренебрежением должностными обязанностями, ставящими под удар престиж чиновничества и мешающими нормальному функционированию административного аппарата.

Таким образом, институт привилегий призван был укреплять государственный и общественный порядок. Его бюрократическая природа обусловила весьма специфический способ жалования привилегий.

В списках пользовавшихся той или иной привилегией мы постоянно обнаруживаем определенный круг лиц, получивших данное право благодаря родственным отношениям с кем-то, имеющим более высокую привилегию. Таким образом, подобная своеобразная «передача» привилегий осуществлялась последовательно от самого верха иерархической пирамиды до ее подножия. В кодексе постоянно указывалось, что основой этого порядка было право «тени», «отбрасываемой» родственником, занимающим более высокое положение, на менее именитого родственника. Для последнего же получаемая им привилегия и составляла реальное содержание «тени» сановного родственника.

Сравнение реальной значимости различных привилегий приводит к выводу, что «интенсивность» «родственной тени», явно неодинаковая, была четырех порядков. Лица, охваченные «тенью» первого порядка «интенсивности», пользовались привилегией права на «суждение», охваченные «тенью» второго порядка «интенсивности» - привилегией подачи прошений и т. д.

Данный порядок кодекс также обосновывает понятием «тени», но уже другого типа - «тени ранга» (гуань инь).

Интенсивность «тени ранга» (так же как и «тени родственника») распадалась на четыре группы. Причем лица, пользовавшиеся «тенями рангов» трех первых порядков «интенсивности», в свою очередь, ретранслировали, если можно так выразиться, «тень» своим родственникам, т. е. являлись источниками «родственной тени», по «интенсивности» уступавшей на один порядок их «тени ранга». Таким образом, мы можем разделить «тени» на первичные - порождаемые положением в бюрократической иерархии и вторичные - «отбрасываемые» обладателями первичной «тени» на своих родственников с потерей при этом одного порядка «интенсивности».

По принципу действия и первичные и вторичные «тени» совершенно однотипны и обладают одинаковыми свойствами.

Правовая система Китая формировалась под влиянием двух противоборствующих ученик - этико-политических догматов конфуцианства и политико-правовых концепций легизма.

Право Древнего Китая - это, прежде всего, уголовное право. Здесь центральное место занимает уголовное уложение Тан - "Тан люй шу и", в котором сконцентрировано всю философию права Китая.

"Тан люй шу и" (уголовные установления Тан)

Уголовный кодекс китайской династии Тан (618-907 годы нашей эры) относится к группе крупнейших правовых памятников мировой цивилизации. Это первый из китайских юридических сводов, полностью сохранился. Он содержит в конкретных нормах основные принципы китайского уголовного права, которые впоследствии легли в основу всего китайского законодательства и повлияли на правотворчество сопредельных с Китаем стран.

Разработка и принятие кодекса

Кодекс разработан по распоряжению основателя династии Тан - Гао-цзу (тронное имя Гао-цзу носил также основатель династии Хань, бывший крестьянин Лю Бан). Последний повелел голове Шаншушену (правительственный департамент) Лю Вэнь-цзину составить проект уголовного кодекса, взял за образец Кодекс Кай-хуан (589-600 года) и Кодекс Да-е (618-617 года), которые были приняты при династии Суй (581-618 годы). Династия Суй жестокостью правителя и законов вызвала общественные возмущения и мятежи. Поэтому было решено переработать указанные кодексы, радикально смягчив их (Гао-цзу распорядился оставить смертную казнь только за государственную измену, убийство, грабеж и дезертирство). Однако переработка этих кодексов не дало положительных результатов. Комиссия танских правоведов начала создание нового кодекса, в котором должны быть максимально смягчены наказания, а положения кодекса соответствовать в первую очередь потребностям управления государством.

В 653 году под руководством Чжансунь У-цзи, родственника императора, был создан окончательный вариант. Кодекс "Тан люй шу и" состоит из 30 цзюанів (цзюань - это отдельный свиток с текстом, аналог раздела), 502 статей и 12 глав:

1) наказания и правила их применения (57 статей. Цзюані 1-6);

2) охрана и обеспечение запретов (33 статьи. Цзюані 7-8);

3) служебные обязанности и порядок их выполнения (59 статей. Цзюані 9-11);

4) семья и брак (46 статей. Цзюані 12-14);

5) государственные конюшни и хранилища (28 статей. Цзюань 15);

6) самовластные мобилизационные действия (24 статьи. Цзюань 16);

7) разбой и хищения (54 статьи. Цзюані 17-20);

8) драки и тяжбы (60 статей. Цзюані 21-24);

9) мошенничества и подделки (27 статей. Цзюань 25);

10) разнородные уголовные установления (62 статьи. Цзюані 26-27);

11) задержания и побега (18 статей. Цзюань 28);

12) судопроизводство и тюремное содержание (34 статьи. Цзюані 29-30).

Кодекс хорошо организовано. Разработчики снабдили каждую статью комментариями, разъяснениями, "вопросами" и "ответами", примерами.

Философия кодекса

Право Древнего Китая отличается от европейских и многих восточных правовых систем несколькими важными признаками. Право здесь не является освященным божественным авторитетом. "Изобретение" права приписывался "варварам", поскольку последние, по мнению китайцев, не имели моральных регуляторов поведения и поэтому вынуждены были прибегать к внешней принудительной силы закона. (По легенде право - "фа" - изобрел варварский народ миао в XXIII веке до н.е. "Небо" потом уничтожило этот народ.)

В быту китайцев обращения к праву считалось позорным. Жителю общины следовало соблюдать рите в, своего рода дхармів, что соответствовали его социальному статусу в обществе. Кодифицированного гражданского права Китай вообще до XX века не имел, поскольку хозяйственные отношения регулировались преимущественно административным путем. Что касается уголовного права, то, как считалось, в "лучшие времена" в нем не было необходимости, поскольку люди руководствовались исключительно нормами морали. Только в результате "порча нравов" пришлось обратиться к "варварского" регулирование общественных отношений с помощью норм права. Китая изначально чуждо европейское понимание равенства людей в праве. Уголовное право Китая является глубоко сословным и самым тщательным образом ранжируваним. Но в этой неровности парадоксальным образом выражается воображение китайских законодателей о моральной справедливость права: применять одинаковые наказания к разным по моральными достоинствами лиц несправедливо, и наоборот, применять разные наказания, что является адекватными относительно морально неравноценных людей, - справедливо. Равенство, по представлениям китайских юристов, заключается в соответствии степени влияния моральному уровню человека. Поскольку "количество морали" в человеке является тождественной ее социальному рангу, служебному положению и степени родства с носителями более высокого социального ранга, то и применение норм права должно соответствовать ранговому положению лица. Этот принцип пронизывает весь кодекс.

Становление китайской государственно-правовой доктрины, в том числе уголовно-правовой, проходило под влиянием четырех традиционных для Китая учений: конфуцианства, даосизма, моїзму и легизма. Все четыре школы имели целью привести огромную империю, которую раздирали социальные противоречия, династические войны и народные восстания, к внутренней гармонии, к порядку, который стал бы продолжением и отражением универсального порядка, заданного Небом. Ставилась цель создать практическую теорию идеального гармоничного общества. Однако пути и средства, предложенные конфуціанцями, даосистами, моїстами и лепетами, отличались. У конфуцианцев - это стереотип поведения ("Ли"), диктуемый морально-социальным долгом "И". "Ли" -ритуал, правило приличия, церемония, социальный аспект, который понимается в широком морально-этическом плане. Высшим гарантом порядка и моральных устоев выступает Небо - сила мироздания, гармонизирует. Небо передает гармонізуючу благодать по нисходящему принципу: императору (сыну Неба) - правителю - старшему чиновнику - старшему в роде - главе семьи. Сверху сходит Порядке, снизу - синовня почтительность, морально-социальная обязанность уважать старших -132 предков, родителей, старших по должности, императора и Небо. Авторитет старших и диктована моральным долгом синовня почтительность младших образуют гармонию. Любое отступление от этого порядка ведет общество к губительного хаоса.

Конфуціанізації китайского права способствовала деятельность философа и политика эпохи Хань Дун Чжун-гу (179-104 года до н. е.), которого прозвали "Конфуцием эпохи Хань". Он учил, что хорошо в человеке должен проявляться и утверждаться воспитанием, а плохо - подавляться наказанием. Конфуціанізація права, начавшаяся в период Хань, продолжалась несколько веков и завершилась в период Тан. Кодекса "Тан люй шу и" присуща этическая ориентированность, в нем частыми являются объяснение и оправдание норм традиционного предписания морали и отсылки к памятникам древности.

Преступления и наказания

Тяжесть преступлений в "Тан люй шу и" измеряется степенью нарушения нравственного долга. Самые тяжелые из них объединяются в "Десять зол" (Цзюань 1, ст. 6). В кодексе они характеризуются как "предельное зло". К их числу относятся "Намерение Восстание против", "Умысел Великой строптивости", "Намерение измены". Эти три вида преступлений так или иначе направлено против государства и власти императора. Далее идут "Злостная строптивость" (нанесение побоев, намерение убить или убийство ближайших родственников), "Извращение" (убийство трех человек в одной семье, расчленение, изготовление ядов, гадания), "Большая непочтительность" (хищения ритуальных приборов, предметов императорского обихода, неуважительные высказывания "про Того, кто в паланкине", вообще "поведение, не соответствующее моральным устоям Ли подданного"), "Синовня неуважение" (донос на деда, бабку, отца, мать, их плохое обеспечение, нарушение сроков траура и проч.), "Вражда" (намерение убийства или продажи дальних родственников, нанесение побоев мужчине, донос на родственников), "Нарушение обязанности" (убийство главы заведения, своего начальника округа, уезда, своего наставника, невыявление скорби о смерти мужа, новое замужество до окончания траура), "Внутренний Хаос" (вовлечение в развратных отношений родственников, наложницы отца или деда). Большое количество статей кодекса (33) посвящена преступлениям против порядка управления (особенно это касается охраны императорских дворцовых комплексов, несения караульной службы, охраны границ), специфическим преступлениям чиновников (взяточничество, присвоение имущества с использованием служебного положения и др.). Должностные преступления делились на "частные", то есть лично корыстные, и "общественные", что не имели корыстного характера. Кодекс различает преступления спланированные умышленные (совершенные по заранее разработанному плану), умышленные несплановані (прямой умысел, но без заранее подготовленного плана), неумисні действия ("когда глазами и ушами не сумел заметить, а в мыслях и опасениях не смог предвидеть"), ошибочные действия. Кодекс предусматривает пять видов наказаний: 1) наказания легкими палками; 2) наказание тяжелыми палками; 3) ссылка; 4) каторжные работы; 5) смертную казнь через удавлення или отсечения головы. Кодекс не содержит телесных наказаний и квалифицированных видов смертной казни. Наказание - от легких палок до смертной казни - могли заменяться штрафами от 1 до 120 цзинів меди (один цзинь -569,82 г) или компенсироваться понижением в должности. Однако такие изменения не допускались в отношении преступлений, входящих в "Десяти зол".

Порядок назначения наказаний

Это самая сложная и наиболее подробно разработанная часть кодекса. Наказание скрупулезно высчитывалось. Установленные в нем санкции представляют собой усредненный стандарт и ориентированы на свободных простолюдинов. Для знатных и лично зависимых наказание могло или смягчаться, или становиться жестче. В каждом отдельном случае преступление расценивался ситуативно, а мера наказания должна точно соответствовать степени знатности, ранта, занимаемой должности, семейному положению и многим другим обстоятельствам. Цель наказания заключалась в восстановлении нарушенной преступлением гармонии путем адекватной компенсации. Наказание должно быть равным по силе преступления. Если преступник раскаялся в содеянном и устранил причиненное им зло, он не подлежал наказанию. Судебные функции в период Тан выполнялись уездной или окружной администрацией, для чиновников - теми ведомствами, в которых он служил. Преступления, которые карались каторгой или ссылкой, рассматривались центральными ведомствами. Смертную казнь мог назначить только император.

Кодекс (Цзюань 1, ст. 7) указывает на "Восемь причин для обсуждения", которые устанавливают особый порядок назначения наказаний для родственников императора, приближенных к нему, "достойных и благородных мужчин", лиц, имеющих "великую доблесть", занимающих должности третьего ранга и выше, почетные должности второго ранга, титулы знатности первого ранга, представителей предыдущих династий и тех, "кто старательно работает". В случаях, когда лица перечисленных категорий совершали преступление, не тянул за собой смертной казни, наказание им снижалось на одну ступень и могло или заменяться уплатой соответствующего штрафа, или компенсироваться понижением в должности. В случаях, когда предусматривалась смертная казнь, правительственный департамент докладывал дело императору с просьбой разрешения на "обсуждение" дела. После "обсуждения" правительственным департаментом материалы дела снова посылались императору для "неоспоримого решения". Однако такой порядок назначения наказания не применялся для преступлений, которые входили в "Десяти зол". При назначении смертной казни император по запросам судебной палаты подтверждал свое решение или пять раз, или три раза, или один раз, в зависимости от характера преступления. Назначения и исполнения наказания определялись рядом факторов: нельзя было назначать смертную казнь, если преступник был единственным, кто должен был ухаживать за старыми или больными родителями. Именно в таких случаях нельзя было назначать ссылки, выполнять наказание весной и летом, чтобы не нарушить "гармония жизни".

Характерной чертой "Тан люй шу и" есть строгое преследование преступлений против семейной морали. Достаточно сказать, что тот, кто донес на своих родителей, деда или бабку, подлежал удавленню, даже если донос был правдив.

ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Писаное право в Китае возникло в специфических условиях, и это обусловило его собственную специфику. Первые попытки введения рационально сконструированных законов относятся к периоду затяжного кризиса, периоду политической борьбы в княжествах и между княжествами, на которые распалось древнее китайское государство Чжоу. Борьба идеологий и политических практик, одной из составляющих которой явилась борьба за введение и применение искусственно создаваемых законов, наложила свой отпечаток и на концептуальные основы права, и на круг задач, решение которых было за правом закреплено, — и наложила навсегда.

В отличие от многих древних обществ, законы в Китае никогда не мыслились как нечто священное и непререкаемое, как благой дар богов, как идейная сверхценность. Напротив, господствующая теория поначалу относила их к продукту творчества некитайских, «варварских» народов, не ведающих морали и стыда, а потому вынужденных, чтобы хоть как-то наладить общежитие, прибегать к постоянному насилию посредством законодательно налагаемых запретов. Д. Бодде и К. Моррис в своей монографии отмечают, что, по всей видимости, подобная концепция возникла в V—VI вв. до н. э., когда идея введения законодательства вызывала почти всеобщее неприятие и резко порицалась традиционалистами , каковых в ту пору было, разумеется, большинство. Впоследствии, когда идея писаного закона постепенно доказала свою практическую ценность для государства, отношение к этой идее вынужденным образом несколько изменилось: законотворчество было приписано древним мудрецам, которые стремились скомпенсировать законами, то есть, в первую очередь, запретами и точно установленными наказаниями за их нарушение, неудержимо и постоянно происходящую порчу нравов. Следовательно, первая и главная задача законов изначально была сведена к непрерывной, не затихающей борьбе со своекорыстием и прочими индивидуальными мотивациями, затрудняющими использование государством наличного человеческого ресурса. Было постулировано, что если изменяется ситуация в стране, обязательно надлежит менять и законы с тем, чтобы они наилучшим образом могли обеспечивать порядок и пользу государства .

На первых порах право попыталось выступить против всех связей между людьми, кроме связи «правитель—подданный», поскольку они лишь мешали подданному быть эффективным, не стесненным никакими посторонними обязанностями исполнителем высшей воли. Однако в результате длительного процесса конфуцианизации право, напротив, горой встало на защиту основных иерархических и субординативных связей традиционного общества, а следовательно — и традиционной этики, согласно нормам которой эти связи функционировали. В первую очередь это, конечно, тоже была связь «правитель— подданный», но вполне осмысленной и последовательной стандартизирующей защите были подвергнуты и такие межчеловеческие связи, как «знатный—незнатный», «учитель—ученик», а главное, разумеется, «старший родственник—младший родственник». Социальная лояльность стала мыслиться как расширенное проявление сыновней почтительности, а наилучшим средством воспитания первого было признано воспитание второго. В классическом конфуцианском трактате «Сяо цзин» («Канон сыновней почтительности») едва ли не с самого начала заявлено:

...Сыновняя почтительность начинается со служения родным [в детстве], [продолжается в] служении правителю в зрелые годы...

Уже при Ханьской династии (206 до н. э.—220 н. э.) право мало-помалу оказалось введено в культурный контекст, который оно поначалу самоуверенно попыталось подмять и целиком заменить собой. Основой благоденствия стали считаться предписывающие нормы традиционной морали, возведенной конфуцианством едва ли не в абсолют, а сконструированные правителем и его ближайшим окружением законы с их запретами и наказаниями, предусмотренными за их нарушение, равно как с их подверженностью изменениям, отвечающим изменению условий жизни, стали рассматриваться как силовая подпорка, компенсатор морали там, где она оказалась неэффективной, спасовала или не справилась.

Как нельзя лучше для теоретического обоснования подобного подхода пригодились и основополагающие концепции даосизма с его вечной борьбой вечно единых стихий Инь и Ян — женского и мужского, темного и светлого, пассивного и активного, откликающегося и воздействующего начал. Мораль и право стали рассматриваться как Ян и Инь, взаимодействие светлого и темного, животворящего и наказующего.

Исходным смыслом писаного права виделась гармонизация отношений не столько между людьми, сколько между государственной властью и подданными. А уж это обусловило все остальные особенности традиционного китайского права. Оно изначально было одной из методик управления, методик обуздания правителем населения, направления его к надлежащей активности и удержания от активности ненадлежащей.

Самой важной частью этого населения были для высшей государственной власти, конечно же, государственные служащие. Львиная доля всех законов посвящена была в традиционном Китае именно им — их деятельности, их моральному облику, их проступкам и преступлениям. Посредством писаного права бюрократия в лице своей верхушки оптимизировала всю свою целокупность.

Двухкомпонентное деление китайских законов на так называемые люй 律 и лин 令 тоже возникло еще при Хань (206 до н. э. — 220 н. э.), то есть задолго до Тан (618—907 н. э.). Поначалу считалось, что люй — это основа, наиболее стабильные и неизменные нормы, которые унаследованы от прошлого, а лин — это оперативные законодательные новации, вводимые в действие текущими императорскими указами. Как отмечает Е. И. Кычанов, при Хань между законами этих групп еще не было четкого функционального различия и вторые, являясь сборниками императорских указов, наравне с люй могли содержать вновь вводимые нормы уголовного права, то есть нормы, предусматривавшие за те или иные действия те или иные наказания; однако постепенно в процессе разделения функций сложилось положение, согласно которому уголовные законы сосредоточились в нормах люй, в то время как нормы лин стали законами общеадминистративными . В люй, косвенно принявших форму запретов, говорилось о том, как надлежит наказывать тех, кто совершил что-либо наказуемое, то есть о том, как поступать нельзя. В лин указывалось, в соответствии с какими нормами и каким регламентом следует жить, то есть как поступать можно и нужно.

Однако в танское время именно в разъяснениях к люй, которые обычно именуют уголовными законами, было зафиксировано немало предписывающих норм, без предварительного изложения и объяснения которых зачастую оказывалось невозможно объяснить, в чем состоит то или иное их нарушение. И вдобавок, что не менее существенно, именно в разъяснениях к люй зачастую содержатся общетеоретические разъяснения, почему тот или иной поступок является проступком, почему данный проступок рассматривается тяжелее иных, сходных, и почему наказывается так, а не иначе. В линах ничего подобного не было. Этот культурологический слой, возможно, является самым интересным в танских люй. Значит, понимание законов люй как чисто уголовных не исчерпывает всего их содержания, хотя иначе их тоже, пожалуй, никак не назовешь.

Ко времени формирования права собственно танского периода бинарная модель люй—лин была дополнена двумя другими видами законов: гэ 格 и ши 式. Каждый из этих видов предписаний имел свою специфическую функцию.

Дословный перевод этих четырех иероглифов мало что говорит сам по себе, ибо значения их во многом повторяют друг друга. Люй значит «закон, закономерность, законоположение, устав, норма, уложение, дисциплина, кодекс, приводить в порядок, регулировать, ограничивать, наказывать по закону»; собственно, даже термин «закон сохранения энергии» по-китайски сформирован с применением этого же термина люй . Лин значит «приказ, предписание, декрет, директива, наставление, приказывать, предписывать, обязывать, заставлять, давать возможность, побуждать» . Гэ значит «норма, стандарт, правила, требования, рамки, ограничиваться, быть в рамках, подходить по стандарту» . Ши значит «образец, стандарт, эталон, форма, норма, этикет, ритуал, образец, пример для подражания, церемониал, регламент, постановление» .

Нетрудно заметить, что во всех этих четырех веерах значений главным общим смыслом является понятие ориентирующего образца, стандартизирующего требования, которое призвано обрубать частное своевольное разнообразие во имя общего скоординированного единения.

В англоязычном востоковедении принято переводить эти термины, соответственно, как Code (сборник законов, кодекс, свод законов государства, система правил), Statutes (законы, законодательные акты парламента, статуты, устав), Regulations (правила, устав, постановления, инструкции) и Ordinances (руководства, указы, предписания, приказы, религиозные таинства) .

Сами тогдашние китайцы объясняли функциональное своеобразие этих законов так:

В танское время было четыре типа уложений: люй, лин, гэ и ши. Лины устанавливали распорядок и соотношение среди старших и младших, знатных и низких, а также государственную структуру. Гэ устанавливали постоянную практику, осуществляемую всеми должностными лицами на их постах. Ши являлись законами (фа 法 ), которых они (должностные лица. — В. Р.) неизменно придерживались. Во всех делах государственное управление должно было следовать этим трем [типам законов] (цы сань чжэ 此三者 ). Если же происходили их нарушения или если люди склонялись к злу и доходили до преступлений, всегда следовало принимать меры на основании люй .

Исходя не столько из буквального смысла терминов, сколько из функций обозначаемых ими правовых норм, я в своем переводе уголовного кодекса династии Тан «Тан люй шу и» предложил весьма условно, зато единообразно называть законы люй, лин, гэ и ши, соответственно, уголовными, общеобязательными, нормативными и внутриведомственными установлениями. В этих формулировках я нарочито старался избегать употребления термина «закон», поскольку его непосредственный китайский аналог фа значительно более многогранен и широк по смыслу (это можно увидеть даже из приведенной выше цитаты). Фа — суть законы как таковые, законы как принцип, как альтернатива неписаным нормам морали или вообще организационному хаосу, произволу, основанному на минутных пристрастиях и колебаниях правителя. Люй, лин, гэ и ши — это конкретные законодательные установления четырех разных типов, призванные упорядочивать четыре строго определенные сферы государственно-административной и индивидуальной активности.

УГОЛОВНЫЕ УСТАНОВЛЕНИЯ ЛЮЙ

Составление Кодекса

Знаменитый «Тан люй шу и» — «Уголовные установления Тан с разъяснениями», или, в просторечии, танский кодекс, — являлся, как видно уже из самого названия, собранием уголовных установлений танского правительства, то есть тех установлений, что должны были устрашать потенциальных преступников неотвратимостью заблаговременно предусмотренного наказания, тех, посредством которых государственной администрации различных уровней надлежало вразумлять и наказывать преступников, уже состоявшихся. В силу того, что некие действия физически могли быть совершены, но морально не могли быть одобрены, то есть рассматривались как вероятные, но непозволительные, за каждым из них были заранее закреплены наказания той или иной строгости.

Ко времени воцарения великой династии Тан процесс правотворчества насчитывал в Китае уже много веков, и каждая династия вносила в него что-то новое, свое. Но от тех эпох до нашего времени дошло очень мало правовых текстов. От Тан тоже дошло отнюдь не все, но разница, тем не менее, принципиальна. И это можно считать неслыханной удачей китаистики, потому что именно при Тан долгий период созревания, формирования права, его адаптации к китайским культурным и социально-политическим реалиям наконец вполне завершился. То, что было сделано в этой области при династии Тан, явилось, с одной стороны, результатом долгого и многогранного развития, увенчанием вековых усилий, итогом многочисленных кодификаций, а с другой — основой и образцом для всего последующего развития уголовного права как в Китае вплоть до свержения монархии в 1911 г., так и во всей Юго-Восточной Азии, во всех странах, находившихся в сфере китайского культурного влияния, — Японии, государстве тангутов Си Ся, Корее, Вьетнаме.

Начало длительному, многоэтапному процессу создания величайшего правового памятника было положено сразу после прихода к власти основателя танской династии Ли Юаня, императора Гао-цзу (618—627 н. э.). Едва утвердившись в столице, он отменил действие наиболее жестоких законов предшествовавшей Тан династии Суй (581—618). То, что бесчеловечность ее последнего правителя и принятых при нем уголовных норм вызывала всеобщее возмущение, стало в Китае притчей во языцех. Был введен временный короткий кодекс (всего лишь из двенадцати статей). Смертную казнь Гао-цзу оставил только для преступников, повинных в убийстве человека, грабеже, дезертирстве из его армии и измене . Именно в таком порядке наказуемые смертью преступления перечислены в обеих династийных историях, что очень показательно: преступления против личности поставлены на приоритетное место по отношению к преступлениям антигосударственным .

Этой реформы было явно недостаточно, и в первый же год правления Гао-цзу повелел Лю Вэнь-цзину, одному из наиболее высокопоставленных своих сподвижников, подобрать себе помощников и составить проект полноценного уголовного кодекса, имея образцом свод законов, принятый при Суй в годы правления Кай-хуан (589—600), то есть в первые, относительно спокойные годы династии. При самой Суй кодекс Кай-хуан был в 607 г. заменен кодексом годов правления Да-е (605—617), от суровых предписаний которого Гао-цзу и поспешил избавиться сразу после прихода к власти.

Есть, правда, основания полагать, что этот кочующий из работы в работу и потому ставший как бы неоспоримым факт является лишь поздней идеологемой. Э. Балаш приводит данные, согласно которым уголовный кодекс, принятый при Ян-ди, — кодекс годов Да-е — был на самом деле по многим показателям мягче, нежели предшествовавший ему кодекс годов Кай-хуан . Действительно, как указывается в разделе «Описание законов о наказаниях» суйской династийной истории, в кодексе Да-е по сравнению с кодексом Кай-хуан были облегчены наказания более чем по 200 статьям (а сам кодекс включал их всего 500). Кроме того, нормы, связанные с проведением следствия, — заключение в колодки, битье при допросе и пр. — были смягчены, так что народ, утомленный суровостью предшествовавшего законодательства, радовался послаблениям . Но постфактум при свергнутом «тиране» не должно было обнаруживаться ничего хорошего, не то, не ровен час, могли возникнуть лишние вопросы насчет правомерности его свержения. «Старая история Тан» описывает дело так:

Суйский Вэнь-ди постарался прибегнуть к старым порядкам Чжоу и Ци (479—502), чтобы определить установления люй и лин, отменил жестокие законы и трудился для распространения умиротворения. ...Янди был злобен и жесток, его законы и приказы были бесчеловечны, так что жизнь людей стала невыносимой...

[Цзю Тан шу, 1936. С. 629 (цз. 50, с. 1а)]. Справедливости ради надо отметить, что Ян-ди, по всей видимости, нескончаемыми военными походами и мобилизациями действительно ухитрился создать в стране такую обстановку, что его хороших законов уже никто не соблюдал. Во всяком случае, именно так описываются в «Суй шу» последние годы династии: «...Народ массами уходил в разбойники... Владыка снова ввел жестокие казни... не различая тяжелых и легких преступлений, не докладывая трону и не ожидая утверждения [приговоров троном], всех наказывали обезглавливанием» [Суй шу, 1936. С. 1137 (цз. 25, с. 14а)].